Девять принцев Амбера - Страница 28

Повернуть его, однако, у нее не хватило сил. Возможно, этой дверью давно никто не пользовался.

Рэндом что-то пробурчал и рука его ухватилась за ключ, небрежно отбросив при этом руку Мойры в сторону. Он взялся за ключ правой рукой и повернул.

Раздался щелчок. Затем он толкнул дверь ногой, и мы уставились внутрь комнаты.

Она была размером с залу, и в ней было выложено то, что называлось Лабиринтом. Пол был черный и блестел как стекло. И Лабиринт был на полу.

Он сверкал как холодный огонь, которым и был на самом деле, дрожал и переливался, и вся комната, казалось, меняла очертания в этом свете. От него исходило тонкое ощущение яркой, непреодолимой силы, выложенной одними кривыми, хотя у самого центра было несколько прямых линий. Он напоминал мне те фантастически сложные, непередаваемые узоры, которые иногда машинально рисуешь, водя пером по бумаге, но только в натуральную величину. Я как бы угадывал слова «Начало здесь» с другой его стороны. Сам Лабиринт был примерно сто ярдов в поперечнике в самом узком месте и ярдов сто пятьдесят в длину.

У меня звенело в голове, в висках застучала кровь, потом пришла привычная уже боль. В моем мозгу как бы что-то вспыхнуло. И если я был Принцем Амбера, то где-то в моей крови, в моих нервах, моих генах этот Лабиринт был каким-то образом закодирован, так, чтобы я мог правильно отреагировать, пройти этот проклятый путь.

— Черт, я бы не отказался сейчас от сигареты, — сказал я, и девочки захихикали, хотя слишком быстро и с большой готовностью, так что видно было, что они нервничают.

Рэндом взял меня за руку и сказал:

— Это — тяжелое испытание, но в нем нет ничего невозможного, иначе нас здесь бы сейчас не было. Иди очень медленно и, главное, не позволяй, чтобы тебя хоть что-нибудь отвлекало. Не волнуйся, когда с каждым твоим шагом будет подниматься вверх сноп искр. Они не могут причинить тебе вреда. Все время ты будешь чувствовать сильный поток, проходящий сквозь тебя, и через некоторое время станешь как пьяный. Но продолжай все время концентрироваться их, не забудь, продолжай идти! Не останавливайся, что бы ни произошло, и не сворачивай с пути, иначе, вполне возможно, ты будешь убит.

Все то время, пока он наставлял меня, мы шли вперед. Мы шли по правой стене, огибая Лабиринт, двигаясь к его дальнему концу. Девушки шли за нами.

Я наклонился и шепнул ему в ухо:

— Я пытался отговорить ее от того, что она тебе уготовила, но без всякого успеха.

— Я так и подумал, что ты это сделаешь. Не беспокойся. Я могу выдержать даже год стояния на голове, а может, меня отпустят и пораньше, если я уж очень им надоем.

— Они выбрали для тебя девушку по имени Виаль. Она слепая.

— Великолепно. Великолепнейшая шутка.

— Помнишь о том Регентстве, о котором мы говорили?

— Да.

— Будь добр к ней, останься здесь весь год полностью, и я не останусь в долгу.

Молчание. Затем он сжал мне руку, ухмыльнувшись.

— Твоя подружка, а? На кого она похожа?

— Договорились? — медленно спросил я.

— Договорились.

Затем мы очутились в том месте, откуда начинался Лабиринт, у самого угла комнаты.

Я двинулся вперед и посмотрел на линию, выложенную огнями, недалеко от моей правой ноги. Единственное освещение этой комнаты составлял сам Лабиринт. Вода вокруг холодила.

Я пошел вперед, поставив на огненную тропинку левую ногу. Вокруг поднялись белоголубые искры. Затем я сделал шаг правой ногой и почувствовал тот поток, о котором говорил Рэндом. Я сделал следующий шаг. Раздался треск, и я почувствовал, как у меня начали подниматься на голове волосы. Я сделал еще один шаг. Затем тропинка стала круто заворачивать почти обратно. Я сделал еще с десяток шагов и мне показалось, что я начал испытывать определенное сопротивление. Как будто передо мной вырос черный барьер из непонятного вещества, который толкал меня обратно с той же силой, с которой я шел вперед.

Я боролся с этим сопротивлением, продолжая идти вперед. Внезапно я твердо узнал, что это называется Первая Вуаль. Пройти ее означает Достижение. Хороший знак, говорящий о том, что я действительно был частью Лабиринта. Каждый шаг, каждое поднятие ноги внезапно потребовало от меня колоссального напряжения, из волос тоже начали сыпаться искры.

Внезапно давление резко снизилось. Вуаль расступилась передо мной так же резко, как и возникла. Я прошел ее, и в результате что-то приобрел.

Я видел перед своим взором бумажную кожу и торчащие во все стороны кости мертвых Аушвица. Я знал, что присутствовал в Нюрнберге. Я слышал голос Стефана Спендера, читающего наизусь «Вену», и я видел премьеру Брехта «Мать Отвага», поставленную на сцене. Я видел, как ракеты вылетали из стальных коробок Пенемюнде, Вандерберге, Кеннеди, Кызыл-Кумах, и я своими собственными руками трогал Великую Китайскую Стену. Мы пили вино и пиво, и Шухнур сказал, что в стельку пьян и пошел к девкам. А однажды я был в зеленых лесах Западной Резервации и за один день добыл три скальпа. Когда мы маршировали, я напевал себе под нос «К моей блондинке», и эта песня прижилась. Я помнил, я помнил мою жизнь в том Отражении, которое ее обитатели звали «Земля». Еще три шага — и я держал в руке окровавленную шпагу, и видел трех мертвецов, и себя на лошади, на которой я ускакал после того, как во Франции произошла Революция. И еще, еще так далеко, что…

Я сделал еще один шаг.

Шаг к мертвым. Они были повсюду вокруг меня. Стояла жуткая вонь — запах гниющей плоти — и я слышал вой собаки, которую избили до смерти. Клубы черного дыма застилали все небо, а ледяной ветер обдал меня каплями редкого дождя. В горле у меня все пересохло, руки тряслись, голова горела как в огне. Я шел, спотыкаясь, сквозь туман горячки, которая сжигала меня. Придорожные канавы были заполнены отбросами, дохлыми кошками и испражнениями; со скрипом, звякая колокольчиком, мимо проехала похоронная телега, обдав меня грязью и холодной вонью.